Не этого ли не хватает Предмету?

— Ерунда, — тут же возразил Чарльз Уоллес, — у тебя нет ничего такого, чем не обладал бы Предмет.

— Ты врешь, — повторила она и на этот раз не испытала ничего, кроме злости на этого мальчишку, который больше не был Чарльзом Уоллесом. Нет, это была не просто злость, это была ненависть, самая неподдельная, чистая ненависть, и стоило ей погрузиться в пучину ненависти, как она оказалась во власти Предмета. Глаза застлала алая пелена, желудок стал сокращаться в такт Предмету. Ее тело сотрясалось от силы ее ненависти и от силы Предмета.

Последним, отчаянным рывком она высвободила свой разум и тело. Ненависть была явно не тем, чего не хватало Предмету. Напротив, он знал о ненависти все.

— Ты врешь, и про миссис Что-такое ты тоже соврал! — выкрикнула она.

— Миссис Что-такое терпеть тебя не может, — сказал Чарльз Уоллес.

И тем самым Предмет совершил роковую ошибку, потому что Мэг, даже не раздумывая, возразила:

— Миссис Что-такое любит меня, она сама мне сказала, что будет любить меня всегда!

Она нашла!

Любовь!

Вот чего нет и не может быть у Предмета.

А у нее была любовь миссис Что-такое и любовь мамы, и папы, и настоящего Чарльза Уоллеса, и близнецов, и тетушки Зверь!

И сама Мэг любила их всех.

Но как же использовать эту любовь? Что ей следует сделать?

Если она обратит любовь на Предмет, он развалится и помрет. Мэг нисколько не сомневалась, что любовь убийственна для Предмета. Однако она из-за своей немудрости и немощности не сумеет полюбить Предмет. Это попросту слишком для нее. Вот и все.

Зато она может любить Чарльза Уоллеса.

«Чарльз! Чарльз, я люблю тебя! Мой младший братишка, который всегда заботился обо мне! Вернись ко мне, Чарльз Уоллес, уйди от Предмета, вернись, вернись домой! Я люблю тебя, Чарльз! Ах, Чарльз Уоллес, я так сильно тебя люблю!»

Слезы текли по щекам в три ручья, но она не замечала слез.

Теперь она могла даже без злости смотреть на него, на эту марионетку, которая больше не была ее Чарльзом Уоллесом. Она могла смотреть на него с любовью.

«Я люблю тебя, Чарльз Уоллес, ты мой дорогой и единственный, ты свет моей жизни и сокровище моего сердца! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!»

Медленно его рот закрылся. Медленно глаза перестали вращаться. Тик на лбу прекратил свое подергивание. Медленно он двинулся к ней.

— Я люблю тебя! — выкрикнула Мэг. — Я люблю тебя! Я люблю тебя!

И вдруг он побежал, спотыкаясь на неловких ножках, и врезался в нее, и упал в нежные объятия, содрогаясь от рыданий.

— Мэг! Мэг! Мэг!

— Я люблю тебя! — снова выкрикнула она, рыдая еще громче, чем брат, и смешав свои слезы с его слезами. — Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Темный вихрь. Взрыв режущего холода. Злобный, тоскливый вой, пронизавший ее до костей. И снова тьма. И сквозь тьму пришло спасительное ощущение присутствия миссис Что-такое, так что теперь она знала: это не Предмет стиснул ее в холодных объятиях.

А потом вернулось чувство земли под ногами, и кто-то у нее в руках, и они вдвоем катятся по сладковато пахнущей осенней листве, и Чарльз Уоллес повторяет счастливо:

— Мэг! Мэг! Ох, Мэг! Да, теперь она могла сколько угодно его обнимать, и его маленькие ручонки благодарно стискивали ее шею.

— Мэг, ты спасла меня! Ты спасла меня! — повторял он потрясенно.

— Мэг! — раздался зов, и сквозь тьму к ним побежали папа и Кельвин.

Все еще не выпуская Чарльза, она поднялась на ноги и ответила:

— Папа! Кел! Где это мы?

Чарльз Уоллес, не выпуская ее руки, огляделся и вдруг расхохотался во все горло, и это был его собственный, такой любимый, такой заразительный детский смех:

— Мы на огороде у близнецов! И топчемся на их капустных грядках!

Мэг тоже расхохоталась и не могла остановиться, стараясь одновременно обнять и папу, и Кельвина, и ни на секунду не отпуская от себя Чарльза Уоллеса.

— У тебя получилось Мэг! — кричал Кельвин. — Ты спасла Чарльза!

— Я очень горжусь тобой, дочка! — мистер Мурри наградил ее крепким поцелуем и повернулся к дому. — А теперь я должен идти к маме, — Мэг чувствовала, с каким трудом он сдерживает свое нетерпение.

— Смотрите! — вдруг воскликнула она, показав на дом: к ним по влажной траве шагали близнецы и миссис Мурри.

— Завтра первым делом куплю себе новые очки, — пообещал мистер Мурри, слепо щурясь в лунном свете, и побежал к жене.

— Эй, Мэг, ты почему не спишь? — донесся до них сердитый голос Денни. Но тут Санди завопил:

— Папа!

Мистер Мурри бегом пересек лужайку, миссис Мурри подбежала к нему, и вот они уже обнимают друг друга. А в следующую секунду по лужайке покатилась целая куча мала: старшие Мурри, и Мэг, и Чарльз Уоллес, и близнецы. Кельвин смотрел на них со смущенной улыбкой, но тут Мэг подтащила его к себе, и тогда миссис Мурри обняла его от всей души. Все что-то говорили и смеялись одновременно, пока снова не рухнули на землю. Это Фортинбрас, больше не в силах оставаться в стороне от такого веселья, лохматым клубком вылетел из задней двери и врезался в них со скоростью пушечного ядра.

Мэг моментально почувствовала, что миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая должны быть где-то поблизости, благодаря новой волне радости и любви, омывшей ее душу.

Она умолкла и прислушалась, и Чарльз Уоллес тоже шикнул на остальных:

— Тихо!

В сверкающем вихре перед ними предстали миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая, и ощущение счастья стало столь огромным, что Мэг показалось: она могла бы потрогать его руками.

— О, дорогие мои, — с затруднением произнесла миссис Что-такое, — простите, но мы даже не успеем попрощаться с вами как положено. Понимаете, мы должны…

Но они так и не узнали, что же должны были сделать миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая, потому что с новым порывом ветра все трое пропали навсегда.